Демидов Сергей Иванович, родился в деревне Озерки Чердаклинского района Ульяновской области. Его мама, моя баба Саня, Шурочка Карпухина родилась в 1897 году, была любимой и единственной дочерью своих родителей. Карпухины жили в достатке, дом был каменный (он, кстати, сохранился до сих пор, правда, уже без крыши), вокруг - яблоневый сад, имели своих наемных работников. Среди них – семья Демидовых, в которой было пятеро детей - Иван 1891 года рождения, Никита, Василий, Софья и еще один сын (имя его никто из живущих родных не знает, он уехал заграницу еще в 17-18 году). Все они росли вместе с хозяйской дочерью Шурочкой.
Иван был высоким, в отличие от своего отца, и попал служить в охрану, в Царское село. Фотографии тех лет запечатлели его среди сослуживцев стройным и подтянутым, красивым, в форме и при шпаге! Волею случая отличился Иван – спас собачку кого-то из царской семьи или свиты. За это его демобилизовали раньше срока домой. Вот такой красавец вернулся в деревню Озерки!
А в это время наступили тревожные времена. Из истории страны мы знаем, что в Поволжье были большие волнения – шла борьба между революционерами и белогвардейцами, Шурочке в то время нравился Никита Демидов. Но он ушел с Белой гвардией, а тут вернулся красавец Иван! Наступил 1917 год. Установилась Советская власть, началось раскулачивание. У Карпухиных отобрали все, даже дом, в котором они жили, взяли под правление. Чтобы как-то защитить и спасти свою дочь Карпухины выдали ее замуж за Ивана Демидова. Благо, никто из сторон не возражал. А в 1918 году летом, когда баба Саня была уже беременна, объявился Никита. Он звал бабушку уйти с ним, но она отказалась. В это время шли бои за восстановление советской власти в Симбирской губернии. К концу сентября белые были отброшены на станцию Чердаклы и вскоре были оттеснены к станции Нурлат. В Симбирской губернии была восстановлена Советская власть, а в ноябре появилась на свет первая дочь у Ивана и Александры - Екатерина.
В последующие годы у бабы Сани с дедом Иваном с интервалом в 2 года родились:
в 1920- Лёня,
в 1922- Сергей (мой папа),
в 1924 – Надя,
в 1926 – Александра.
Мой папа родился 08 октября 1922 года. Бабушка рассказывала - роды были тяжелые, мучилась она 2 суток, никак не могла родить. Ее мать, которая жила с ними, папина бабушка Маня, пошла в церковь и попросила открыть царские ворота, чтобы ее дочь смогла разродиться. Ей пошли навстречу - выполнили просьбу и долго молились, в результате родился мальчик и назвали его Сергеем, в этот день отмечался церковный праздник памяти Сергия Радонежского. Папа родился, как говорится, «в рубашке» - счастливым должен быть! Бабушка этот пузырь долго хранила, но как часто бывает, с переездами, с домашними заботами и хлопотами - куда-то его засунула и потом не смогла найти. Так «счастье» и потерялось, а бабушка предупреждала папу:
– «Сережа, ты не долгожитель».
По каким таким приметам она это увидела, только ей ведомо, но так и случилось, папа прожил всего 60 лет.
Детство папа с удовольствием вспоминал. Жили большой дружной семьей. Отец, мать, 5 детей, бабушка Маня, которую все звали мама старая, а свою маму - мама молодая. Баба Саня рассказывала мне, что Сережа был шустрым, бойким, никого не боялся, лазил по чужим садам, научился играть и мухлевать в карты. Правда и «горело» на нем все молниеносно! Папа быстро рос, бабушка не успевала шить и латать его рубашки, часто подменяла, ему Лёнины, а тому Сережины, на что Лёня всегда обижался, когда это замечал. Лёня вообще был обидчивым и задиристым, за что ему часто попадало от других мальчишек, и Сереже приходилось драться за него. Со временем они отмахивались от Лёни и говорили:
– «Да не трогайте вы его, Это Сережкин брат».
Лёня был очень аккуратным, в кармане брюк у него всегда была тряпочка, чтобы обтереть обувь, всегда рубашка заправлена в наглаженные брюки. А у Сережи и брюк то, как таковых, долго не было. Были штаны на одной большой пуговице и часто заляпанные известкой, потому что, чтобы иметь какие-то свои карманные деньги, он ходил белил и красил дома и печи у старушек.
Папа вспоминал такой случай. Спали Сережа и Лёня на печи. Сережа приходил в дом последним, он и ложился с краю. В тот раз, во время обеда, Сережа получил по лбу ложкой от отца за что-то. Он обиделся, положил свою ложку и сидел надутый. Отец не вытерпел это и выгнал его из-за стола. Папа ушел в кухню. А есть-то хотелось! И он, пока вся семья хлебала суп в комнате, съел все второе, что было для всей семьи приготовлено бабой Маней. Съел, вылез в окно – и был таков! Зная, что ему попадет, вернулся поздно. Тихонько вошел, залез на печь и, перелезши через Лёню, лег на его место. В это время их отец, дождавшись возвращения Сережи, приготовил ремень и со всего маху хлестанул первого, зная, что тут должен быть Сережка. Лёня взвыл! А Сережа, уткнувшись в подушку, хохотал, хотя уже и по нему прошелся отцовский ремень!
Защищал Сережа и сестер, любил их. С Надей у них была дружба. Она как-то по-взрослому его стыдила за проделки, оберегала и защищала, была спокойной и рассудительной, не любила шумных сборищ. Папа всегда с жалостью вспоминал ее, жалел, что она рано умерла молодой по нелепой ошибке врачей – от аппендицита. Когда я родила дочь, папа как раз приехал к нам в гости. Он и предложил назвать внучку Надей, в память о своей сестре. А вот Шурка, в отличие от Нади, как говорил папа, любила повеселиться. Даже я помню тетю Шуру веселой и заводной. У Шуры никогда не хватало денег на развлечения, и она всегда просила:
-«Сережка, дай 50 копеек»! - И тот давал!
Леню призвали в армию в октябре 1940 года. Сохранилась фотография, где вся семья на проводах Лени. На вокзале, когда он уже садился в вагон, он вдруг протянул бабушке Сане носовой платочек со словами - «На память». Баба Саня так и ахнула – платки дарят на память об усопших!... Так она поняла, что видит сына в последний раз.
Как сложилась судьба у семьи Демидовых:
Дед Иван – умер в возрасте 68 лет
Баба Саня – умерла в возрасте 82 лет
Катя – Жила в Мелекесе с бабушкой Саней, родила 5 детей, рано осталась вдовой, когда младшему - Павлику было всего 6 лет. Больше замуж не выходила, всю свою жизнь посвятила детям. Всех подняла на ноги, дала образование, была очень доброй, ласковой, гостеприимной. Моя крестная мать. Умерла в возрасте 76 лет.
Лёня – Без вести пропал в годы Великой Отечественной Войны, хотя баба Саня всегда говорила, что он жив, что ее сердце не чувствует, что его нет. Папа подозревал, что он, возможно, попал в плен и после победы там и остался.
Сергей – мой отец. Умер в возрасте 60 лет (2 детей)
Надя – Вышла замуж и жила в Ульяновске, умерла в возрасте 29 лет.
Александра – Когда началась война с Японией, была направлена на Дальний Восток, т.к. была военнообязанной – телефонисткой, работала на телетайпе секретной правительственной линии, была ассом в своем деле – могла набирать тексты закрытыми глазами. Жила во Владивостоке. Там вышла замуж, родила 2 детей. Умерла в возрасте 63 лет.
В 30-х годах, когда был большой голод в Поволжье, приходили денежные переводы из-за границы. Дедушка понимал - от брата, но Демидовы от них отказывались в пользу государства. Такое было время! Сам голодай, но не показывай связи с проклятыми капиталистами, чтобы не загреметь в «места не столь отдаленные»! Из-за боязни за себя и детей, имя его не упоминалось даже в семье.
Уже в 1980 году в Хабаровске в местной газете появилось объявление – искали родственников семьи Демидовых. Это брат деда, осевший в США и так и не создавший там своей семьи, решил найти детей своих братьев и, узнав, что во Владивостоке живет дочь Ивана – Шура, в Хабаровске - сын Василия - Анатолий, пытался найти с ними связь. Но объединения семьи не состоялось. Как потом нам помогли выяснить – брат деда хотел поделить между детьми своих братьев свое наследство, но не найдя никого оставил его приемному сыну – негру, в США. Там он и умер, там уже умер и его приемный сын. Так оборвалась эта Демидовская линия.
Черные даты папиной жизни.
Когда началась Великая Отечественная Война, папа работал на станции Мелекесс в 6 отделении службы движения Уфимской железной дороги им. Куйбышева. 15 ноября 1941 года в 19 лет был призван в ряды Красной Армии с формулировкой - годен к строевой службе. 23 февраля 1942 года он принял присягу в составе 110 стрелковой дивизии имени Богдана Хмельницкого действующей Армии. Тогда же и подал заявление в партию. Был папа старшиной стрелковой роты. Их дивизию направили на Кавказ.
Папа мало рассказывал про войну, но по тем обрывкам воспоминаний, что слышала, знаю, что воевал он бок обок с чеченцами. Те очень ценили помощь и были верными друзьями. Из его фронтовых друзей помню Шмонина Ивана. Помню, потому что уже в наше время папа с мамой ездили к нему в гости. У него не было части черепа - была вставлена металлическая пластинка. Он постоянно носил головной убор. Вот такое серьезное ранение было у дяди Вани, но фронтовые медики смогли сохранить ему жизнь. Помню, когда мы жили уже в Кирове, вдруг пришла посылка откуда-то с юга, там были яблоки. Аромат от них шел обалденный!!! Это был тот период нашей жизни (приближалось 25-летие Победы), когда школьники тех мест, где шли бои, искали участников сражений. Нашли папу, и вот кто-то из его фронтовых друзей прислал нам такой подарок! А на 30-летие Победы папа с мамой ездили на встречу ветеранов 110 дивизии им Б. Хмельницкого.
За участие в боевых действиях на Кавказе отца наградили медалью «За оборону Кавказа» и орденом «Отечественной войны второй степени». Этим орденом папа очень гордился и дорожил - это фронтовой орден! В отличие от тех, что вручали уже в мирное время в связи с Юбилеями Победы. Когда я как-то спросила его: «За что он получил орден»? Он скупо и коротко рассказал что в ноябре 1943 года он получил задание от интендантской службы и был вынужден покинуть передовую. За то время, что его не было, батальон попал в окружение, а папа смог найти «лазейку» и, прорываясь к своему окружённому батальону, принял бой, уничтожил до 20 немецких солдат, захватив их ручной пулемет и отечественный пулемет, что находился у врагов. Его представили к награде – Ордену Славы, но в штабе, куда ушло донесение, изменили представление и наградили другим орденом - «Отечественной войны второй степени».
Когда в войне наступил переломный момент и наши войска начали победно наступать, освобождая территорию страны, с фронта стали отзывать разных специалистов – для восстановления народного хозяйства страны. Дошла очередь до железнодорожников. Папа уволен в запас 2 апреля 1944 года на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР как специалист железнодорожного транспорта. Это сообщение папа получил во время форсирования какой-то реки, как он рассказывал – идет бой, через реку переплавляют орудия на плотах, а им, нескольким бойцам, приказано вернуться назад, и явится в штаб армии. Ему кричат: - «Серега поторопись! Вот и лодка.» В нее садятся его товарищи. А папа замешкался - ему суют друзья кто кусок мыла, кто табачок, кто письмо…Папа махнул рукой:- «Плывите. Я вон на плоту вернусь.» Лодка поплыла, а папа вскочил на плот и поплыл на плоту. «Я же с Волги!» - говорил он: - «И плавать могу, и с плотом справлюсь!» И тут происходит прямое попадание в лодку, все, кто там был – погибли, а он один на плоту-то и переплыл! Потом ему это припомнят и даже поставят в вину. Почему он один, из всех отозванных, живой остался? Но это будет потом, а пока радуйся! Жив! Не зря «в рубашке» родился! Уже через месяц – 3 мая 1944 года папа был принят на должность дежурного по станции Мелекесс.
Но недолго радовались родители и родня счастливому возвращению Сергея. В то время верили и анонимкам и подозрениям. Почему, когда еще идет война, Демидов уже дома? А не дезертировал ли он? А кому-то в это время и похоронки приходят… и 02.01.1945 (Только встретили Новый Год!) папу арестовывают! В доме проводят обыск, перевернули все вверх дном. И, ничего не найдя, берут записную книжку, в которой слова всем сегодня известной песни «Мурка». А в то время она была запрещена. Проходят 4 мучительных месяца ожидания, непонимания, сомнения. За что? И только 28.04.1945 года Военный трибунал железной дороги им. Куйбышева выносит приговор - по статьям 58-10 ч.2 и 182 ч.1 УК РСФСР (Статья 58-10 - Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (статьи 58-2 , 58-9), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания; 182 - Отказ или уклонение свидетеля или потерпевшего от дачи показаний или эксперта от дачи заключения)
Демидов Сергей Иванович приговаривается к 7 годам лишения свободы с поражением прав и конфискацией личного имущества. (Вот тут то и вспомнили тот плот!) Отобрали и все боевые награды. Отбывал заключение папа в Вятлаге. с 02.01.45 по 30.08.51. Это - 6 лет 7 месяцев 28 дней! После освобождения, с сентября 1951 года, остался работать в Управлении Вятлага железнодорожным диспетчером. А в 1956 г 13 января Президиум Верховного Совета СССР (Протокол № 31) рассмотрел Ходатайство о снятии судимости с Демидова Сергея Ивановича – Дело № ИП-12673. Решение – Снять судимость. И, наконец, 28 января 1959 года Верховным судом РСФСР приговор военного трибунала Ж.Д им. Куйбышева от 28.04.1945 года отменен за недоказанностью предъявленного обвинения и дело прекращено. Все награды вернули!
Все документы, справки, выписки, медали и ордена, подтверждающие эти события, бережно хранились у моих родителей, теперь они у меня. Я с трепетом и со слезами перебираю их… За скупыми строчками на пожелтевшей бумаге жизнь моего отца! Сколько ему пришлось пережить и через что пройти!!! Может быть поэтому так тяжело ему было об этом вспоминать и рассказывать…
ВЯТЛАГ
Беляев Сергей Васильевич
Итак, приговоренного к 7 годам лишения свободы, папу отправляют в Вятлаг.
Вятлаг - один из крупнейших исправительно-трудовых лагерей в системе ГУЛАГ, именовался почтовый ящик К-231, существовавал с 5 февраля 1938. Непосредственно подчинялся Главному управлению лагерей лесной промышленности НКВД СССР, позже МВД СССР. Располагался в Верхнекамском районе Кировской области, в 371 километре от областного центра, города Кирова. В среднем, в лагере содержалось по 15-20 тысяч заключённых. Площадь лагеря составляла примерно 12000 км2. К концу существования Вятлаг насчитывал 38 лагерных пунктов. Занимался, в основном, лесозаготовкой. Лагерь отличался сложными условиями проживания, так как находился в болотистой местности с высокой влажностью (в среднем 80%), зимней температурой часто ниже -40С. Погибло в Вятлаге за время его существования в 3 раза больше, чем в Бухенвальде. Вот в такое страшное место попал мой папа.
Таких, как папа, привозили в Вятлаг в «столыпинских» вагонах со всей страны. Сюда попадал «разношерстный» народ - и политические (58 ст.), и уголовники, и грамотные интеллигенты, и безграмотные колхозники, и артисты и учителя - все слои нашего общества. Сталинская команда работала во всех сферах государства. Вот в такое общество попал и мой отец. Составы из таких вагонов шли и на север, и на восток, наполняясь по пути. Папа говорил - до лагеря ехали почти месяц, по несколько дней останавливаясь в разных городах для пополнения.
Уже когда я окончила школу, родители рассказали, с кем в лагерь попал мой отец. В одном с ним вагоне оказался и наш учитель математики в средней школе посёлка Лесное – «столице» Вятлага - Беляев Сергей Васильевич. Я все не понимала, почему в школе он как-то выделяет меня, все старается спросить побольше. Оказывается, это была его благодарность моему отцу.
Сергей Васильевич очень интеллигентный педагог. Никогда никто не слышал, чтобы он ругался, он только со вздохом сложит руки на груди и посмотрит на тебя сквозь очки. Вот такой интеллигент попался в вагоне на глаза уголовникам, и они играли в карты сперва на его одежду, а потом дошла очередь до очков. Вернее им приглянулась оправа. Из желтого металла они делали фиксы на зубы. Вот и взмолился Сергей Васильевич
- «Ребята вы что! Я же не могу без очков! Пожалуйста!... »
Но никакие просьбы не имели отклика у уголовников. «До того было жалко смотреть на него – маленький, щупленький, раздетый и без очков, какой-то потерянный» - вспоминал папа, и он не вытерпел. А человек папа был отчаянный! Храбрости не занимать! Войну прошел! Робости перед «урками» не испытывал! Да и был он немаленький - ростом под 2 метра! С детства водил дружбу и с картежниками, так что в карты умел играть, умел и блефовать и знал разные способы обмана. Вот он и подсел к этой компании и отыграл Сергея Васильевича! И его одежду и очки! А тот, почувствовав защиту, прицепился к отцу и не отходил от него, пока не приехали на место.
Я в свое время рассказала эту историю Сереже Боханцеву – нашему известному барду и нашему однокласснику. А у Боханцева, Сергей Васильевич был любимый учитель. И Серега, сочинив песню про наш поселок Лесной, включил в нее такие слова:
… Деревянная готика срублена здесь на века
И фамилий известнейших столько!
Что только держись!
Здесь Демидов – совсем не Демидов,
А просто «Зэ Ка»,
Отыгравший случайно в вагоне учителю Жизнь!...
Спустя годы, когда я сдавала школьные выпускные экзамены по математике, Сергей Васильевич, как член комиссии, спрашивал меня и гонял почти час, что даже наша учительница Ляпустина Клара Николаевна попыталась его остановить:
– «Есть же другие ученики, не пора ли отпустить Таню?»
Он вроде согласился, но когда я уже держалась за ручку двери класса, вдруг снова спросил:
– «А вот скажи, чему равняется объем усеченной пирамиды?» Я до сих пор помню это!!! Он вышел из класса вслед за мной, обнял меня и сказал:
– «Молодец!»
Я не знала – куда он пошел, оказывается к телефону - позвонил папе на работу и сказал:
- «Спасибо, Сергей Иванович, за дочь. Я сейчас получил истинное удовольствие, спрашивая ее!»
Так мои родители узнали что математику я сдала на «Отлично», до того как я пришла домой.
Авдеев Алексей Федорович
О том, что дорога в лагерь далась нелегко и что, морально, отец это все переживал, говорит тот факт, что, когда приехали в лагерь и переодевались в лагерную одежду – с отца спал весь волосяной покров кожи. Просто стряхнул с себя все волосы - с груди, с рук, с ног. Баба Саня говорила, что папа молодой был «мохнатый», а я помню, когда летом купались на речке – папа был гладкий, в отличие от других мужиков.
Так как папа был железнодорожник – его и отправили в бригаду по строительству железной дороги. Лагерь расширялся, лес вырубали, образовывались новые ОЛПы (Отдельный Лагерный Пункт), прокладывали и свою железную дорогу, называлась она Гайно-Кайская железная дорога
Гайно-Кайская железная дорога — железнодорожная сеть, входившая в структуру Вятлага. Являлась основной транспортной артерией в районе местонахождения Вятлага. Протяжённость её ровно 247 км. От станции Верхнекамская и на север до станции Крутоборка. И не в одной карте Министерства путей сообщения (МПС) СССР не значилась. Эта дорога принадлежала лагерю, а только от станции Верхнекамская на юг начиналась государственная железная дорога МПС.
На строительстве этой дороги и познакомился папа с Авдеевым Алексеем Федоровичем.
Каким ветром занесло Алексея Федоровича в Лесное - в п/я К-231? Это его судьба. Но на тот момент он был вольнонаемным, жил в поселке со своей женой Ксенией и сыном Толей, и работал на строительстве одной из веток лагерной железной дороги. Вот к нему на участок и прислали бригаду, в которой был папа, отсидевший уже около двух лет. А в лагере между бригадами шло соревнование, и бригада Авдеева не отличалась успехом. Папа, будучи специалистом, сразу увидел все минусы и посоветовал Алексею Федоровичу, что и как надо делать. Тот послушал, и бригада вскоре перешла в передовые.
Бригадир имел свою будку с печкой-буржуйкой, где мог отдохнуть, пообедать, попить горячий чай и укрыться в непогоду. Материалы для строительства - рельсы, шпалы, костыли, инструмент и оборудование привозили на лошадях. Для лошадей привозили и овес в мешках. А для бригады строителей-заключенных ничего не полагалось. Утром в лагере похлебали баланду и вперёд! На весь день! Многие еле волочили ноги. Умрут - им замена всегда найдется, а вот лошадей берегли и подкармливали. Эта работа была не легче лесоповала, тяжелые рельсы и шпалы заключённые таскали и укладывали вручную, а потом еще надо было все закрепить - значит забить костыли тяжелой кувалдой. Папа вспоминал, что самыми тяжёлыми были первые 2 года.
Так вот, за то, что папа помог Алексею Федоровичу поправить положение бригады и правильно укладывать железнодорожное полотно, тот приглашал его в свою каморку. Там на печи в тазу уже подогревалась вода - это или талый снег, или из болота - вокруг их было много, и засыпал в тазик из мешка лошадиный овес. Этот распаренный овес и помог папе выжить! Он съедал целый таз и потом таскал шпалы с одной стороны один, когда с другой брали 2-3 человека, рельсы - он с одной стороны один, а 6 – с другого конца. Кто это видел и догадывался – ничего не говорил и не доносил. В папиной бригаде стукачей не было! А ведь могли и на Алексея Федоровича донести - он обворовывал лошадей и подкармливал врага народа! Но все молчали.
Частые разговоры о жизни, совпадения мнений и взглядов стали основой дружбы папы и дяди Леши. Он и посоветовал написать письмо в Верховный Суд о снятии судимости. Папа долго сопротивлялся, говорил: - «не дойдет», но дядя Леша был настойчив и предложил отвезти письмо сам, когда поедет в отпуск домой к родителям в Казань.
Получилось так. С одной стороны – бабушка хлопотала. Тот человек, который написал на папу донос – клевету, работавший тоже на железнодорожном транспорте на станции Мелекесс попадает под поезд, ему раздробило ноги и таз. Его мать ходит в церковь и молит Бога о выздоровлении сына. Туда же ходит и наша баба Саня, которая воспитана на почитании Бога и верующая в него безоговорочно! Она и обратилась к той матери – пусть сын напишет оправдание за клевету, Бог ему поможет. А люди в то время, надо сказать, были очень набожные и военное лихолетье это усиливало. Он написал признание в оговоре и отправил поездом в Москву в Верховный Суд. С другой стороны – дядя Леша привез на тот же адрес и папино прошение. Сошлись 2 бумаги! В лагерь пришел запрос на папу, о его поведении, о его «успехах». После этого папу сделали бесконвойным. Он смог бывать у Авдеевых дома, где тетя Ксеня подкармливала его скромной домашней едой. В 1951 году папу освободили и перевели работать в железнодорожное управление Вятлага - поездным диспетчером. После освобождения из лагеря папа хотел уехать на родину в Мелекесс, но его переубедил начальник лагеря. Он вызвал его и предложил остаться в поселке Лесное, ему предоставят работу как специалисту в управлении Гайно-Кайской железной дороги и жилье в посёлке Лесное:
- «Дома, то, что тебя взяли как врага народа, знают все, но ты не сможешь всем же доказать обратное. А здесь, наоборот, все знают, что ты не враг. А специалисты нам нужны» - сказал начальник Вятлага и папа согласился.
Папа остался и некоторое время жил у Авдеевых.
Спустя много лет, когда уже я подросла, мы каждый год или через год ездили к родне в Мелекес и всегда путь пролегал через Казань, где жили Авдеевы. Нас всегда ждали и радушно встречали. Я помню, когда мы с братом были еще маленькими, нас водили в Казанский зоопарк, когда стали постарше, в парк на аттракционы, а когда еще подросли – гуляли сами по старому кремлю, в сквере Казанского университета, ходили в музей А.М. Горького. Дядя Леша меня звал ЛЁПА. Оказывается, я маленькая так звала его – дядя Лёпа, а тетя Ксеня была крестной у Володи, моего брата. Я долго думала, что Авдеевы тоже наша родня и только уже окончив школу, узнала о том, что это совершенно чужие люди. Но та доброта и то тепло, с которым нашу семью всегда встречали Авдеевы, не позволяют мне считать их чужими. Теперь уже, когда нет в живых ни моих родителей, ни дяди Леши с тетей Ксеней, мы, их дети и внуки продолжаем и поддерживаем эту дружбу. Какие же мы чужие?!
