Частное мнение. - Статьи о Вятлаге - Все о Вятлаге

Когда Анатолий Глущенко, ныне заместитель начальника "к-231", полковник, а тогда молодой лейтенант, окончив ленинградское военно-политическое училище, получил направление на работу в одну из колоний вятлага, в железнодорожной кассе ему сказали, что станции Лесной в Кировской области нет. На картах мпс ветка, ведущая на север, кончается у верхнекамской. Но тем не менее еще семь месяцев назад каждый вечер отправлялся пассажирский поезд Киров-Лесная.

Каким же образом можно ехать по несуществующей дороге? дело в том, что "не существует" она лишь для железнодорожников, так как отрезок пути от станции Верхнекамской до Крутоборки, которая находится в Коми, строил Вятлаг. И по каким-то причинам дорога не была передана мпс и сейчас является собственностью учреждения к-231. Но пассажиропоток в последнее время значительно сократился, и железнодорожники вовсе забыли о не принадлежащей им дороге. В декабре прошлого года поезд стал называться киров-верхнекамская.

Заботу о дальнейшей перевозке пассажиров взял на себя вятлаг, имеющий на своей дороге кое-какой подвижной состав. Но регулярно довозят людей лишь до станции лесная, дальнейшее продвижение на север проблематично. Из-за нехватки гсм порой не на чем не только пассажиров доставить, но и заготовленный лес вывезти. Утром 8 июля за пассажирами на верхнекамскую пришел всего один вагон. Те, кому надо было добираться до Лесной (более половины из них оказались солдатами-срочникоми), брали его штурмом. Впрочем, ехать оставалось всего полтора часа, поэтому на тесноту никто не обижался. Государство в государстве.

Из 16 колоний Вятлага 3 находятся в республике Коми, еще 3 - в Коми-Пермяцком национальном округе Пермской области Сегодня Лесной все больше приобретает черты обычного поселка городского типа - асфальтовые мостовые, магазины, вездесущие "комки". А еще в начале 70-х все дороги были здесь деревянными (в болотистый грунт забивали сваи, а на них клали доски). Тогда бросалось в глаза обилие сторожевых вышек, высоких деревянных заборов с натянутой поверху "колючкой", многочисленных колонн зэков. Сейчас зоны отступили от поселка, дороги, даже лесовозные, выстилают бетонными плитами (как и старые деревянные "пластины", эти дороги мостятся не по всей ширине - плиты располагаются двумя паралельными рядами по ширине колеи автомобиля). Впрочем, кое-где еще сохранились деревянные "усы", ведущие к местам лесоразработок. Без них не обойдешься - кругом болота.

В скверике перед конторой Вятлага стоит памятник ленину, недавно (к приезду губернатора) покрашенный "серебрянкой". Скульптор явно не пылал любовью к вождю мирового пролетариата, изваяв нелепую укороченную фигуру, напоминающую злобного гнома, указывающего недоразвитой ручкой на что-то в небе. И уж конечно столица Вятлага не обошлась без бюста "железного" феликса, тоже отбывавшего наказание на вятской земле, хотя и несколько южнее.

А вообще пик "славы" вятлага давно миновал. Мало осталось леса, годного для заготовки, что не удивительно, ведь рубят его здесь уже шесть десятков лет. Общее число заключенных во всех колониях не превышает пяти тысяч человек (в "лучшие" годы эта цифра доходила до 25 тысяч, в голодные военные и послевоенные годы контингент обновлялся почти ежегодно). Кто только не удобрял своими костями эти болота - и "враги народа", и высланные "кулаки", и ссыльные, а потом пленные немцы. Сейчас остались только осужденные за уголовные преступления.

Где неволя, там и побеги. "Зеленый прокурор" - весна и короткое северное лето доставляют немало хлопот солдатам и оперативникам. Примерно, 20-25 человек постоянно находятся в розыске, хотя побеги из охраняемых зон довольно редки. А.Солженицын в своем исследовании описал несколько отчаянно дерзких побегов, в истории Вятлага наберется тоже немало таких ярких примеров. Почти легендой стал случай, когда в конце 60-х в зоне строгого режима заключенный смастерил из двух бензопил "дружба" вертолет собственной конструкции и пытался улететь на нем. Но что-то новоявленный "сикорский" недорассчитал - изготовленный им аппарат устрашающе тарахтел, лихо вращал винтами, но оторваться от земли не смог. Сегодня бегут, в основном, расконвоированные и обитатели колоний и поселений, меняя тем самым полувольный режим на закрытое содержание и удлиняя свой срок. Большинство таких беглецов, проплутав несколько дней по болотам, сами приходят сдаваться. А по дорогам уйти невозможно, везде стоят посты.

Но парадокс: многие из тех, кто так стремился уйти отсюда, отбыв назначенный срок, пытаются остаться в этих местах. То ли им ехать некуда, то ли что-то привлекает их в этом суровом северном крае. Местная милиция старается выпроводить их в места, откуда они прибыли, не без оснований опасаясь осложнения криминогенной обстановки в районе. Но большинство, конечно же, уезжает - кого-то родные и близкие ждут, а кого-то "братки" на воле. В день нашего приезда в лесной недалеко от вокзала стоял внушительный "джип-чероки". Кто-то из "крутых" приехал встречать своего освобождающегося "кореша".

А вообще-то север притягивает. Для охотника и рыбака здесь просто рай, грибы осенью можно без всякого преувеличения "косой косить", а бруснику и клюкву меряют не килограммами, а ведрами. И земля здешняя не столь скудна, как кажется на первый взгляд. Это колхозные и совхозные поля уныло выглядят, а в личных огородах у рачительных хозяев полный порядок.

Полковник Глущенко удивил нас плодами своего огорода: красные помидоры, сладкий и жгучий перец и, конечно, разнообразная зелень, без которой ни один южанин (а глущенко уроженец краснодарского края) за стол не садится.

"Полосатники".

Так, здесь за их полосатую одежду называют обитателей колонии особого режима. В шутовском наряде далеко не уйдешь, виден издалека, и все знают, что расконвоированных среди "полосатников" нет. Эту одежду сейчас уже не шьют, часть осужденных донашивает старую, остальные - в обычных синих или черных робах, правда, несколько полосок на груди и выше колена краской все же наносится. До недавнего времени (до введения пожизненного заключения) особый режим считался самым жестким. Вообще, тем, кто не "топтал зону", порой трудно понять, чем отличаются колонии общего, строгого и особого режимов. Со стороны вроде все выглядят одинаково, да и нигде сейчас заключенных не подвергают пыткам и расстрелам - отошли те времена. На изнурительный принудительный труд тоже никто не жалуется, работы и так на всех не хватает. Различие (вольному человеку это кажется мелочью) - в количестве посылок, бандеролей и свиданий.В письмах, как это было раньше, сегодня не ограничивают никого. На свободе мы зачастую годами не общаемся и не переписываемся даже с ближайшими родственниками, и, признаться, не испытываем при этом какого-либо дискомфорта. Для осужденного же даже такая нематериальная вещь, как письмо, это - ниточка, связывающая его с недоступным пока вольным миром. Не случайно среди осужденных так много (если не все) любителей письмотворчества. Пишут родным, а те, у кого их нет, пытаются завести заочные знакомства по переписке. Пишут в редакции газет и журналов, жалуясь на допущенную в отношении их настоящую или мнимую несправедливость, а также надеясь увидеть опубликованными свои литературные опусы. И, конечно, пишут во все судебные и прокурорские инстанции, несмотря даже на то, что получили по з аслугам или сидеть осталось всего несколько месяцев. Срабатывает известная русская надежда на авось - а вдруг уже завтра, послезавтра "свобода нас примет радостно у входа...". ВЯтлаговская колония особого режима находится в небольшом поселке сорда в получасе езды от лесного. Собственно, жилая и промышленная зоны колонии и составляют поселок. Немногочисленные проживающие здесь "вольняшки" так или иначе тоже связаны с колонией. Эта зона - самая большая в системе к-231. Сегодня в ней содержится 1050 заключенных. Но не все из них "полосатники". Полторы сотни зеков переведены сюда из колоний строгого режима за примерное поведение.

Они заняты хозработами и имеют право выходить за зону, так как склады и другие подсобные службы находятся за ее пределами. Этапы сюда приходят со всей европейской части россии, хотя больше всего в ней, конечно, наших, вятских. При нашем приближении лица осужденных приобретают или угодливо-приветливое (с нами ходит начальник колонии) или хотя бы нейтрально-равнодушное выражение. Но вот снимки, сделанные издалека телеобъективом, говорят о другом - мы для них если не враги, то, в лучшем случае, праздные туристы, из любопытства забредшие в зоопарк, а ну-ка кто там за решеткой сидит?

Судьба.

Бытует мнение, что в таких колониях содержатся лишь самые озверевшие бандиты, хладнокровные убийцы, маньяки, у которых руки по локоть в крови.
Это верно только отчасти. Здесь, например, второй год отбывает заключение Александр Преснецов. Помните, нашумевшее дело об убийстве трех старушек в поселке вахруши слободского района? все Вятские газеты описали жуткие подробности действий маньяка, пившего кровь своих жертв. Сейчас Преснецов заявляет, что не виновен в инкриминируемых ему деяниях, что под давлением следствия взял на себя чужие преступления. Пишет жалобы во все инстанции, да и у нас - приезжих журналистов - спрашивал, куда еще можно обратиться, чтобы "справедливо" разобрались в его деле. Виноват ли он на самом деле, решать, конечно, не нам, но желаемый ответ он получил. Впрочем, срок ему "припаяли" за эти деяния сравнительно небольшой - 7 лет, то ли жизнь старушек у нас невысоко цениться, то ли на самом деле полной уверенности у суда не было. Но есть и другие...

Раздельная

Ягодный