 Источник: sovsport.ru/
«Лежу на нарах и думаю: где моя Галинка?»
Читаем лагерные письма Юрия Севидова жене
ФУТБОЛ ДЕНЬ ПАМЯТИ
Редкое интервью известного футболиста «Спартака» 60-х обходилось без журналистского вопроса: «А как вам сиделось в тюрьме?». Ответ поражал иронией: «Поначалу, конечно, было непривычно. А потом ничего, втянулся…»
…6 февраля 1965 года 23-летний футболист Юрий Севидов женился на 19-летней Гале Маховой, дочке парижского дипломата. А спустя семь месяцев после свадьбы, вечером 18 сентября, он, повздорив с Галей, рванул на «форде» в компанию футболиста Миши Посуэло и его подруг. На Котельнической набережной дорогу перебегал старичок. Юрий включил поворотник… через секунду на капоте его машины лежал 62-летний академик-ядерщик Дмитрий Рябчиков. Он сломал бедро. Но в больнице врач-практикант дал старику наркоз – у того сдало сердце.
20 сентября в Тарасовку приехал «черный ворон». За Севидовым. Пять месяцев он провел в тюрьме. Суд тянулся неделю, с 12 февраля. «Учитывая личность погибшего», срок дали громадный. Десять лет.
В июне 1966 года Севидова сослали в Кировскую область, в Вятлаг, в тайгу. Потом был лагерь в Бобруйске. А в конце сентября 67-го его перевели в Гродно на вольное поселение. Из своих десяти лет Севидов отсидел четыре. Подробности – в его письмах к жене Галине Михайловне и ее воспоминаниях.
ВЯТЛАГ, ЛЕТО 1966 ГОДА
«Роднуля, спасибо за Ремарка! Удивлен, что ты заинтересовалась футболом. Мне здесь не до него. Будешь посылать посылку, пошли блок сигарет с фильтром».
– Я футболом заинтересовалась из-за него. Писала ему, кто как сыграл. Но не очень-то расписывала: это цепляло его за сердце. Он там футбол видеть не мог. И футбол ему снился. Ножки у него во сне «работали»: раз, побегут ножки, забивают. A потом он в Вятлаге играл. В выходные. Сан Саныч ему из Минска мячи присылал.
Юра Ремарка любил, по «Трем товарищам» обмирал! Но потом пишет: «Ты почитай этот отрывок у Ремарка! Как это трудно – обратно наверх подняться». – «Э-э-э, – думаю, – больше я тебе, Юрочка, Ремарка слать не буду. Он на тебя плохо действует…»
Сигареты ему доставала болгарские – «Родопи». Он, когда в одиночке сидел, курить начал. Два пальца, которыми сигарету держал, аж желтые были! Но ничего, отмылось потом все.
Считаю каждый день и не дождусь 1 октября, когда приедет моя королева. Приезжай быстрей, Dolly. Я жду тебя, Dolly. (Это я пою на наш мотив.)
Галчонок, у меня перемены. Я теперь работаю помощником нарядчика (Гарринчи). Очень много пишу. Утром с 6 до 10 пишу рапорты, приказы и вечером с 17 до 22 – то же самое. Ну, а днем разные мелкие дела».
– У Юры было много пластинок. С одной из них Луи Армстронг пел свою знаменитую «Hello, Dolly». Нам очень нравилась эта песня.
А Гарринчей нарядчика прозвал Юра – ноги у него были колесом…
ВЯТЛАГ, ОКТЯБРЬ 1966 ГОДА
«Галенька, родная, ты пишешь, что получишь денежки и вышлешь бандероль. Маленькая моя, ты, наверно, совсем сидишь без денег? Даже нет на бумагу. Почему ты не сказала мне? Немедленно продай что-нибудь из моих вещей, что еще можно продать.
– Юра своим родителям писал: «Помогите Галке! Сохраните ее для меня!». А у свекрови еще был второй сын – Олег. Он учился в институте и его жена – тоже. Свекровь привозила мне продуктовые наборы. Денежки какие-то оставляла, но говорила: «Ой, Галочка, сейчас уж не могу тебе побольше помочь: у нас два студента». – «Ничего-ничего, – отвечала я, – мне много не надо. Мне бы только Юре отправить посылку». Я пошла работать в школу рабочей молодежи секретарем. Зарплата – 50 рублей. Я тогда свои парижские платья продавала. Мне девочки говорили: «Ты что?! Такая классная вещь!». Да, мне, говорю, сейчас ничего не надо!
«Галюшка, работы по горло. Скоро праздники, и меня как председателя совета коллектива заставляют «собирать» праздничный концерт. А людей в самодеятельность затянуть очень тяжело. К нам сейчас едет целый ряд комиссий, и мне приходится подчищать свои ведомости. А поздно вечером ложусь в постель и вспоминаю о своей Dolly. Ты знаешь, я здорово очерствел, меня уже почти не трогают чужие страдания, и я не умиляюсь при виде детей. Но когда я вспоминаю наши встречи, то мне становится чертовски жаль тебя. Мне-то ладно, но за что тебе досталось такое?
Снег у нас вдруг растаял, а я уже ходил в валенках. Хорошие валенки — мне их Жучкин достал. Вот бы увидела, умерла со смеху. Элегантность – здесь главное!
Ну, Ваше Величество, Ваш преданный (только не от слова предатель) слуга на этом кончает писать. Целую ваши ножки».
– Юра собирал праздничный концерт: Маяковского читал, а кто-то плясал, кто выбивал чечетку, кто приблатненные песенки пел. Приеду на свидание – а Юра мне давай петь: «Колесо Фортуны повернулось, и теперь вот я сюда попал…»
Жучкин – это кладовщик. В Вятлаге валенки давали по блату – только тем, кто ехал на лесоповал. Но Жучкин решил подарить футболисту Севидову настоящие, толстые, здоровые валенки. Телогреечку. Штаны ватные. Шапку-ушанку.
Юра однажды разговор подслушал. Начальник лагеря говорит Жучкину: «Ты что ж это, Жучкин, натворил? Хвост у лошади отрезал!» – «Кисточек нет! Мне белить нечем!» – «Белить ему нечем? Коню хвост попортил!» – «Отрастет!» – «Ничего не знаю – чтоб к утру хвост стоял!».
| 
