. Рацевич Степан (Стефан) Владимирович - Прошедшие Вятлаг - Все о Вятлаге - ВятЛаг

16+
     Народный архив
           ВятЛаг

        

Мини профиль
Гость





Пятница, 22.11.2024

Категории раздела

Наши именинники

Уголок общения

Перейти в глобальный чат


Погода в Лесном

Друзья сайта
Верхнекамье     Родная Вятка


Одноклассники     ВКонтакте





Мы будем рады
обменяться ссылками


Наша кнопка






Рацевич Степан (Стефан) Владимирович
05.06.2013, 21:28

В направлении Вятлага Часть 3


  Отрывки из мемуаров
Премьер Энпалу

  В зону возвращались уже в темноте, совершенно обессиленные, голодные, едва передвигающие обмороженные ноги. Приходилось помогать тем, кто самостоятельно не мог передвигаться, а таких с каждым днем становилось все больше и больше. Охранники, не считаясь с наши физическим состоянием, подгоняли, требовали не нарушать строй, не отставать, покрикавая: «А ну быстрее! Прибавить шагу!».
  Банный день приходился по графику в разные дни. Нарядчик чуть не силой выгонял нас из барака. Не то, чтобы не хотелось мыться, каждый отлично понимал, что это нужно и очень важно в условиях заключения, но уставали настолько, что по возвращении из леса после баланды и каши, сил хватало только на то, чтобы забраться на нары и в той самой одежде, что и на работе – мокрой, грязной и в таких же валенках, предаться глубокому, тяжелому сну. А разбудить нас оказывалось делом не легким.
  Лагерная баня напоминала деревенскую с низким, прокопченным дымом потолком и черными от сажи стенами. На щербатом полу с прогнившими досками заключенные не раз оступались, получали вывихи, увечья. Но жалобы оставались без ответа, бесполезными были и просьбы к начальству банщика отремонтировать пол. При входе в предбанник оказываешься словно в темном подвале. За сплошным паром, смешанным с дымом не видно стоящей на печке малюсенькой лампадки, в которой в смеси керосина и бензола горит вправленный в железную трубку фитиль-самоделка, скатанный из ниток. От такого светильника треска происходит больше, чем света. Кроме всего прочего фитиль постоянно гаснет и банщику Энпалу то и дело приходится его зажигать. Бывший премьер-министр Эстонского правительства, одетый в телогрейку с чужого плеча, худой и бледный, выглядел жалко и забито.


  Он меня сразу узнал, протянул правую руку, которой чуть-чуть пожал мою, а левой сделал движение в сторону своей коморки, как бы приглашая туда зайти. Это была не коморка, а просто закуток за печкой, где притулился небрежно сколоченный топчан, покрытый тряпками, заменяющими постельные принадлежности. Рядом стояла табуретка с миской, котелком и хлебным мешком.
  - Вот здесь я и живу, - с кривой печальной улыбкой произнес Энпалу, - правилнее было бы сказать, прозябаю. Работать приходится круглые сутки. Работяги моются с вечера до поздней ночи, а с утра лагерные «придурки». Отдыхаю лишь несколько часов днем. Не знаю, кому из нас труднее: вам в лесу, но на свежем воздухе или мне здесь в этом зловонном вертепе дышать испарениями грязных тел и сырым воздухом. Чувствую себя плохо. Грудь болит, кашель душит. Ходил к врачу, а так как температура небольшая, постоянно тридцать семь с небольшим, в стационар не кладут, глотаю порошки, ничего не помогает...
  Через неделю Энпалу слег и уже больше не вставал. Его на носилках перенесли в стационар, где определили крупозное воспаление легких. Еще через неделю санитары привязали к его ноге бирку с номером дела и вывезли в ящике с другими покойниками из зоны. Так закончилась жизнь не последнего человека в политической жизни Эстонии в безвестности холодных лесов Кировской области.
Лесной пожар Вятлага 1938 года

  Месяца не прошло со времени нашего приезда на подкомандировку, а, сколько произошло перемен в худшую сторону. С каждым днем редели бригады. Два огромных барака были превращены в стационары. Но мест все равно не хватало для больных дизентерией, брюшным тифом, дистрофией и другими болезнями, связанными с голодом и переутомлением. Смертность принимала угрожающие размеры.
  Нашу бригаду, в которой от тридцати осталось лишь девять человек, расформировали. Меня перевели в 82 бригаду. В мои обязанности по-прежнему входило подносить метровые осиновые чурки для клепок. Работяги больше сидели у костра, чем работали. Норму никто не вырабатывал, приварок стал еще более скудным, а хлеба получали по 400 – 500 граммов. На все окрики и приказы стрелков охраны продолжать работать, эти люди, превратившиеся в доходяг, говорили: «Стреляйте! Что хотите делайте, сил нет работать!»
  Ослабевших и беспомощных более сильные и выносливые тащили в зону волоком на огромных еловых ветвях, вроде как на санях. А начальство, вопреки здравому смыслу, хотя бы в какой-то степени облегчить участь больных и обессиленных, еще круче завинчивало гайки, с сатанинским хладнокровием требовало новых жертв ради немыслимого выполнения норм на производстве.
  Во время утреннего развода начальник подкомандировки предупредил бригадиров, чтобы они по возвращению из леса сразу же докладывали, до прохода в зону, кто плохо работал, не слушался охраны, сидел у костра.
- Отказчики в зону допускаться не будут, - злобно прокричал он в сторону выстроившихся заключенных, - их сразу же отправят в холодный карцер...
Первоначально мы думали, что эта угроза, стремление подтянуть людей, заставить их лучше работать. Но вечером убедились, что эти слова были горькой истиной. Бригадиры один за другим подходили к начальнику лагеря и рапортовали о дневной выработке, о тех, кто норму не выполнил и является отказчиком. Их сразу же выводили из строя, собирали в отдельную группу и вели под конвоем в карцер, расположенный невдалеке от вахты. Утром карцерников вливали в общие колонны для следования на работу в лес. Напрасно начальник подкомандировки думал, что таким способом он добьется повышения труда и заставит немощных, голодных людей работать. Еще более больные, обессиленные, голодные, озлобленные, потерявшие веру в себя, не надеясь сохранить жизнь, они также не работали и в последующие дни, долгими часами, словно уснувшие, неподвижно сидели у костра. Сознательно шли каждый вечер в карцер, а через несколько дней их же товарищи волоком тащили, но уже не в карцер, а в зону, в стационар, откуда они уходили в могилу.
  Находились и такие «сильные духом», которые придумали «простой» способ вообще не работать: в лесу, на пне, топором отрубали себе пальцы, то и вообще руки. Вначале к подобным полу-самоубийцам, их в лагере называли «мастырщиками», лагерное руководство относилось безразлично, мол, покалечил себя и ладно, сам в ответе за увечье. Но когда случаи «мастырки» приняли массовый характер, вмешался «кум». Безруких и беспалых стали судить лагерным судом и к их срокам добавлялось по десять лет нового срока.
  Обычно в 12 часов дня происходил часовой обеденный перерыв. У костра собиралась вся бригада. Иногда приходил погреться десятник Смирнов. Из карманов доставались кусочки сырого хлеба, был он, конечно, не у всех, нанизывались на сосновые ветки-палочки и сушились, обжаривались на костре. Аппетитно хрустели на зубах ржаные сухарики, запиваемые кипятком из растаявшего снега. О чем говорили политические заключенные у этого костра? О политике, как это ни странно, ничего не говорили. Никого она не интересовала, как видимо и до ареста, зато в полной мере велись разговоры о насущных делах, о лагерной жизни и о питании. Как говорится «у кого, что болит...» Сравнивали качество баланды вчера и неделю тому назад. Передавали «параши», будто на соседних лагпунктах кормят значительно лучше, суп варят из капустных листьев, а не из иван-чая, как у нас. В кашу кладут половину чайной ложки растительного масла, на премблюдо выдают запеканку из ячневой крупы и бывают случаи, когда вместо черного хлеба выдают пшеничной, а иногда и белый хлеб.
  В разговор вмешивался десятник Смирнов, куривший длинную «козью ножку»:
- Вы спрашиваете, как кормили заключенных в лагерях до войны? Да всякое бывало. Иногда прилично, а иногда ничуть не лучше теперешнего. Все зависело от своевременного привоза продуктов, их наличия на базе. Вот вы сетуете на тяжелые условия пребывания в лагере, на плохой приварочный паек, недостаток хлеба, - все это так, правильно, возражать не приходится, но нельзя забывать, что сейчас идет страшная война, солдаты на фронте еще в худшем положении. Вы что же думаете, что в тылу рабочие и колхозное крестьянство имеют в достатке хлеб?.. Не голодают?.. Сюда вас привезли как наказанных, смешно было бы создавать заключенным лучшие условия, чем вольнонаемным. Ваши тяготы и трудности не сравнимы с днями ужаса пережитыми заключенными четыре года назад.
- А что было-то, расскажи, - зашумели работяги, окружая Смирнова плотным кольцом.
- Ну, слушайте, время есть. Лето 1938 года выдалось в Вятлаге на редкость засушливым. В продолжение двух месяцев ни капли дождя не упало с небес. Температура доходила до 40 градусов. Хлеб на полях высох. Выгорела трава на покосах. Деревья понуро опустили рано пожелтевшие листья.
  В первой половине августа над густым лесом возле второго лагпункта появилось большое облако дыма. К вечеру показались огненные языки. Горел лес. Лесные пожары летом в Вятлаге явление довольно частое и поэтому к событию отнеслись довольно спокойно, уверовав, что, как и в прошлые годы погорит, погорит да и потухнет. Но так, как думали, не получилось. Прошел один день, второй, третий, пожар не только не стихал, но и ширился, огонь приближался к нашему, третьему лагпункту. Сначала загорелись дома вольнонаемного состава, отстоявшие от зоны на 50-75 метров. Постепенно бараки заключенных и административные постройки лагеря оказались в огненном кольце. Начальник третьего лагпункта старший лейтенант Харченко правильно оценил обстановку: заключенным грозит неминуемая гибель, если их сразу же не вывести из зоны лагеря. Возник вопрос: куда выводить? Харченко посоветовался с начальником военизированной охраны, но тот категорически отказался выводить людей из зоны на том основании, что выводить уже поздно и некуда, лес горит кругом и воспротивился решению Харченко открыть лагерные ворота и предложить заключенным самим выбираться от неминуемой гибели кто как сумеет.
  Раздумывать долго было нельзя, огонь стремительно приближался к проволочным заграждения третьего лагпункта. Охрана разбежалась. Харченко собрал на вахте всех находившихся в зоне заключенных и предложил им немедленно, спасаясь от гибели, не теряя ни одной минуты драгоценного времени, бежать в том направлении, где, по его мнению, они могли быть вне опасности. Зона быстро опустела, в ней не осталось ни одного человека.
- А вы, - спросил я, - находились среди заключенных третьего лагпункта?
- Нет, в то время я отбывал срок на седьмом лагпункте. Меня, в числе десяти заключенных, имевших бригадный пропуск и возвращавшихся после работы в зону, огонь застал в лесу. В зону нам путь преграждало море огня, поэтому приходилось действовать быстро и расчетливо. Отлично зная местный лес, я предложил ребятам кратчайшим путем бежать в сторону лесного озера, находившегося неподалеку, но в стороне от основной нашей трассы. Для этого требовалось проскочить небольшой участок горевшего леса. Только двое последовали моему примеру, остальные семеро, соблазнившись нетронутой огнем территорией леса, решили идти туда. И как я не пытался им доказать, что они совершают непоправимую ошибку, что все равно огонь их догонит, меня не послушались. К сожалению, они погибли, сгорев в огне. Мы же, не без риска, проскочив горевший лес, отделались легкими ожогами. Три дня мы просидели на берегу озера, голодные и мокрые в ожидании помощи извне. На четвертый день пошел дождь, вскоре перешедший в необычайный, мною никогда не виданный страшный ливень. Он погасил огонь, а мы превратились в мокрых, голодных, шатающихся от слабости скелетов, которые кое-как, поддерживая друг друга, добрались до восьмого лагпункта.
- И много зэков погибло в огне? – спросил кто-то из сидевших у костра.
- Точные цифры неизвестны, так как нигде не публиковались. Была короткая заметка в «Кировской правде», но она было очень короткой и о количестве жертв никто не писал. Но в продолжение всего лета, осени, зимы и даже весны следующего года в лесу находили трупы полуобгоревших, изъеденных зверями зэков.
  Выпущенные из третьего лагеря, оставшиеся в живых и бродившие по лесам, не охваченных огнем, в поисках пристанища, в конце концов, собирались на чужих лагпунктах и отдавали себя в руки властей. Не знаю, были ли попытки бежать, но руководство Вятлага учло, что могут быть побеги. Поэтому вся огромная территория Вятлага была оцеплена войсками. Любого смельчака, решившего бежать на волю, ожидала верная смерть, либо, в лучшем случае, новый лагерный срок.


...Продолжение следует...

Категория: Прошедшие Вятлаг | Добавил: АЛЕКС
Просмотров: 1495 | Комментарии: 0 | Рейтинг: 4.7/3


Посоветовать материал
в соц. сети



Всего комментариев: 0
avatar
Статистика сайта

Всего пользователей: 1090



У нас новый участник!

klizma123



Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Сегодня сайт посетили

RuTube "ВятЛаг"

Свежие записи
Кайский край глазами врач...
Комсомольская стройка
Лесной - столица Вятлага
Вышиванка
Ссылка

Новое на форуме

Новые комментарии

Добрый вечер всем. Я был в Чабисе с 1967 по 1970 год. Мама со мной приехала к отчиму, который отбывал наказание. Очень мало фото о Чабисе, постараюсь найти и опубликовать. Всем добра!

Скворцов Борис Васильевич-мой дед.Родился 29 июля 1926 года в деревне Зубилиха Горьковской области.Пошёл воевать в декабре 1943 года,но, так как ему не было 18 лет, был направлен в учебку ,на курсы танкистов.В начале 1945 года воевал в составе 3-й гвардейской танковой армии ,входившей в 1-й Украинский фронт.В боях под Бреслау танк дедушки был подбит и сгорел,двое его товарищей погибли.Участвовал в штурме Берлина и в Пражской операции.За проявленное мужество и отвагу,в звании младшего сержанта,был награжден орденом славы 3-й степени ,медалью"За взятие Берлина" и медалью"За освобождение Праги".После войны служил в Чехословакии,Австрии и Германии.Домой вернулся в 1950 году.С 1962 года работал в железнодорожном отделении пос.Лесного.Прошёл путь от кочегара до машиниста паровоза.Неоднократно удостоен звания "Ударник коммунистического труда."Ушел из жизни 30 ноября 2002 года.Похоронен в поселке Лесном.Мы гордимся нашим дедом!

Авантюризм Хрущева на Верхнекамской земле

А какое это было событие вселенского масштаба-открытие кинотеатра! Ходили практически на все фильмы:семьями, классами, коллективами.
А геометрия дорожек объясняется очень просто: по окончании сеанса люди выходили из зала по бокам кинотеатра. Вон маленькая дверь около трубы.

В эту школу пошла в первый класс. А вот во второй уже в новую школу, каменную.

Дааа... Я здесь 5 лет отучилась, с самого первого дня существования школы. А какие преподаватели были! Это они привили мне любовь к музыке, особенно к классике. До сих пор помню всех!

Новые фото

Новые видео

Праздники сегодня
Праздники сегодня







ИНФОРМАЦИЯ О САЙТЕ И АДМИНИСТРАТОРЕ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ ПОЛИТИКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ COOKIES
ПОЛИТИКА КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ ПРАВИЛА ФОРУМА
   Rambler's Top100   Рейтинг@Mail.ru