.
В 1972 году в июне месяце поехали мы с братом Юрием Александровичем в п. Пелес. К тому времени я уже был безработным, и было мне не полных 18 лет.
За моей спиной был почти год трудового стажа. Впереди меня ждала армия. А пока я был просто свободный человек.
Старший брат предложил подзаработать денег в командировке, и я согласился. Брата сняли с должности заведующего радиомастерской за растрату, но пока он продолжал в ней работать.
Радиодетали, коих не хватило на сумму 800 рублей, определила комиссия. И брату надлежало эту сумму выплатить.
Детали лежали незапертыми в шкафу, и доступ к ним был всем доступен свободно.
В последствии Паша Синцов (заведующий новый) повесил замок и детали выдавал поштучно.
Было смешно, когда он выдавал лампочку подсветки шкалы радиоприемника и брал 3 копейки. Но зато у него дома было 2 больших холодильника и прочего добра не меряно. Брат продолжал работать, повторюсь,
а я едва успев получить звание радио-мастера 3-го разряда, вылетел с работы за наглое поведение с начальством.
Трушников был директором быткомбината в ту пору; и он явно не возлюбил меня с первого дня. Но, Бог с ним! Терять мне было нечего, и когда он предложил мне написать заявление,
я тут же и написал «по собственному желанию».
Итак, брат предложил посетить северные регионы нашей области, и я согласился.
Одеты мы были прилично в костюмы, я бы даже сказал элегантно. В те времена я не выходил
на улицу в не наглаженных штанах и не начищенных до блеска ботинках. Про брата и говорить нечего. Он и сейчас не оставляет это занятие. С собой мы взяли 2 кожаных портфеля, набитых электролампами
и прочими деталями. Денег у нас было немного, но билеты стоили недорого, а впереди нас ждала денежная шабашка. Мы взяли до Лесного 2 билета и сели в вагон. Брак куда-то отлучился.
Поезд тронулся, а брата все не было. Думая, что он по какой-то причине не успел на поезд , я на ходу спрыгнул с поезда. Потом оказалось, что он уже в другом вагоне играл с кем-то в преферанс.
Научился в Горьком на физмате. Картежник. Брат доехал до Светлополянска и вернулся домой на попутке. На другой день весь оставшийся капитал наш составлял около 20 копеек.
Родители были в деревне. Занять было не у кого. К жене брат не хотел обращаться, так как фактически он был уже в Пелесе. Мы дошли до станции, по дороге прикидывая, как нам проехать до места зайцами.
Вчерашних билетов брат нигде не мог найти. Обыскал себя с ног до головы. Опыта ездить зайцем у нас не было, но и выхода другого тоже не было. Хотя, я может быть неточен. Что-то брат рассказывал о
поездках в товарных вагонах, когда был еще студентом в Горьком. Из всех проводников, стоящих у вагонов, мы выбрали единственного мужчину, справедливо пологая, что с мужиком легче договориться.
Но ошиблись. Он мило улыбался и предлагал купить билеты. На станции мы нашли один билет. Кто-то доехал от Лесного до Кирса и выбросил его возле урны. Билет представлял собой маленький,
коричневый квадратик картона. Брат прошел в вагон по этому билету, который был еще и вчерашнего дня выпуска к тому же. Я пролез под вагоном и посвистел брату.
Через окно брат выбросил мне этот билет, и я по этому же билету прошел в тот же вагон. Проводник пропустил нас, ничего не заметив. С женщинами такие фокусы обычно
не проходят. Когда мы уже ехали, я в очередной раз предложил брату обыскать карманы, но тот сказал, что уже все просмотрел в поисках пропавших билетов.
Какие-то странные прозрения находили на меня в молодости. Иногда я не мог сделать чей ни будь телевизор, так как не хватало знаний и практики. Хозяин же бывало, предлагал выпить, не дожидаясь
конца ремонта. Водку я не пил, но от 30-50 грамм не отказывался порой. Помню один раз, выпив несколько грамм, после настойчивых уговоров, я подошел к телевизору и увидел себя как бы со стороны.
Руки сами что-то делали, брали детали и паяли. Через минуту-другую телевизор заработал нормально. Еще запомнилось редкое состояние возбуждения, которое приходило в экстремальных случаях, когда я что-то,
кому-то отвечал и сам, спустя некоторое время, осмысливал сказанное. Причем я сам удивлялся, что сказанное было очень остроумное и носило двусмысленный характер. Замечания имели едкий характер,
и для меня это было не всегда хорошо. Иногда даже хотелось крикнуть, что это не мои слова, но кто бы мне поверил? Можно сюда отнести необыкновенное ощущение рисования в детстве, когда приходило чувство
вдохновения, и когда рукой кто-то водил, а я смотрел и получал удовольствие от творения рук своих. Потом с годами вдохновение стало приходить все реже, пока вообще не покинуло меня.
Это, что касается рисования. Но ведь были еще и попытки сочинять музыку, стихи.
Иногда музыка сочинялась во сне, но нот я не знал, и на утро она быстро забывалась.
Сочинялись во сне и стихи, но вспоминались по утру какой-то абракадаброй, по большей части.
Итак, я наклонился вперед к брату и, протянув руку, вытащил из нагрудного кармана 2 билета.
Все это время они лежали в пиджаке у брата. Брат смущенно посмотрел и развел руками.
Наше веселое путешествие началось. Через 2 часа мы были в Лесном.
Около 80 км. позади. Предстояло еще 100 км. по ведомственной дороге, которая не указывалась на картах.
Но существовала в натуре, как говорится. Рельсы были ржавые, шпалы местами напрочь сгнили. Один раз в сутки ходил поезд, состоящий из нескольких старых деревянных вагончиков. В вагонах были деревянные
сиденья, как в электричках. Еще прицепляли почтовый вагон с почтой и продуктами и вагон для заключенных. Поезд двигался очень медленно и подолгу стоял на остановках. Разгружали почту и хлеб.
Иногда ссаживали заключенных. Один нервный зэка начал выступать, все занервничали. Залаяли собаки, закричали конвоиры. В окно я увидел офицера, который подскочил к заключенному и махнул над его головой
сзади чем-то завернутым в тряпочку. Зэка охнул и схватился за голову. Сразу все смолкли, и процессия спокойно двинулась в прежнем направлении. Вероятно, в тряпке была гирька.
Часто поезд останавливался и подолгу стоял, хотя за окнами не было никаких строений. Иногда за окном стоял одинокий зэка в полосатой одежде. Его охранял солдатик с автоматом.
Зэка стоял посредине 4-х столбов обтянутых колючей проволокой. Больше никаких сооружений на остановке не наблюдалось. По вагонам ходили экзотические типы, с бандитскими рожами, которые к вечеру под
действием алкоголя выглядели все более устрашающе. Ехали и солдатики, но, накачавшись алкоголя, были зачастую опаснее бандитов. Разгоряченные, с красными рожами они, пошатываясь, ходили, ища приключений
по вагонам. В соседнем вагоне выбросили в окно тамбура какого-то мужика. Ближе к вечеру все чаще были слышны визг, крики, ругань. Публика ехала разношерстная. Везли с собой и поросят и прочую живность.
Час проходил за часом, а контролера все не было. Мы уж было, подумали, что его не будет совсем, когда он, точнее она появилась в проходе с кожаной сумкой на животе. Мы с братом уходили от нее,
но дальше последнего вагона не уйдешь, где, наконец, в тамбуре мы и предстали перед ней. Брат рассказал ей трогательную историю об ограблении. Дескать, едем из командировки,
а деньги у нас вытащили на станции. В доказательство своих слов брат показал сумку полную радиодеталей. Видимо наш приличный вид подействовал положительно и смягчил сердце женщины. Она даже
посочувствовала нам о потере денег и оставила нас в покое. В 12 часов ночи, наконец, мы прибыли в Пелес.
Всю ночь мы ходили по поселку. Ночь была теплая. Мешали только комары. В тех местах сосна растет корабельная. Очень высокая с длинным стройным без веток стволом. Над
поселком наблюдался настоящий лес из мачт с антеннами. Высоты необыкновенной. Антенны были весьма разнообразно представлены. Настоящее народное творчество. Некоторые вызывали смех, настолько авторы их
были далеки от волновой техники. Иногда просто висели запчасти от трактора, вместо антенны. Комары все кусались, а до утра было далеко. Ночь была светлая, и мы спокойно обошли поселок несколько раз. Даже
сочинили частушку на музыку всем известную:
Комары жужжат над нами
И на расстоянии
Они в ж… нас кусают
При большом желании.
Что-то сочиняли еще, но я все забыл. Наконец наступило утро, и мы отправились в столовую. Что-то взяли, кажется 2 первых без хлеба. Больше не было ни копейки. В 9 часов открыли
быткомбинат или то, что им называлось. Нам выделили комнату, точнее половину пяти-стенной избы. Печка, стол, 3 стула и пара железных коек с панцирными сетками. Мы наскоро написали несколько объявлений
о своих гастролях и побежали расклеивать их в людных местах. Однако время шло, желудки играли свою музыку, а к нам никто не приходил с просьбой отремонтировать телевизор.
Время было уже послеобеденное,
когда, наконец, брат сговорился с одним шафером большого лесовоза и укатил с ним в неизвестном направлении. Через час мы были уже богачи, и далее деньги потекли к нам живым потоком.
Народ жил в то время в леспромхозах зажиточный и расплачивался с нами щедро. За несколько дней, прожитых в поселке, заработали сотен 5-6, не считая истраченных на еду и питье.
Встречали очень радушно. Иной раз хозяин или хозяйка выводила своих малышей, и, показывая на меня пальцем, говорила: - «Вот учитесь, дети хорошо, будете, как он радио-мастером работать!»
От таких слов
мне было и не ловко и приятно одновременно. Вероятно вид молодого человека в костюмчике, в белой рубашке, с чистенькой рожицей и такими же ручками значительно отличался от обычного рабочего
человека в поселке, и производил некое впечатление на иных обитателей. Постепенно быт наш наладился. Мы даже разжились утюгом, плиткой, чайником и пр. Питались мы в столовой. На 50 копеек можно
было вдоволь поесть. Белье нам выдали, как командировочным. Свои все же работники, как ни крути.
Постепенно о нас прослышали и в соседнем поселке Чернореченском. Этот поселок ничем не отличался от первого, и в памяти ничего не осталось примечательного. С утра мы с братом
намечали для себя адреса и до вечера расставались. Прием одной единственной программы был очень плохой. На экране, сквозь помехи «снега» просматривалась картинка. Крупные детали проглядывались неплохо,
особенно если были в движении. А вот смотреть футбол могли только настоящие болельщики. Мелких футболистов я просто не мог разглядеть на поле. Тем удивительнее было наблюдать за иным хозяином. Прильнув к
экрану, он просто не давал мне ремонтировать телевизор.
-Стой-стой, сейчас будет гол!
Настало время ехать домой. Я бегал по поселку, доделывая наши грехи (недоремонтированные телевизоры и приемники). В 12 часов ночи отправлялся поезд. Время было уже темное,
а брата все не было. Я пошел его искать. Кто-то подсказал, что видели его на мотоцикле с кем-то в хорошем виде. Наконец, я нашел мотоцикл в канаве с хозяином транспорта, а чуть позднее встретил брата.
Тот шел ко мне на встречу по пыльной дороге и в голос ревел, вытирая слезы рукавом рубахи.
- Сергей, я все деньги потерял.
Все наши деньги брат хранил в пиджаке. А пиджак потерял неизвестно где.
Искать было бесполезно, так как стемнело окончательно, а освещения уличного не было. Мы понурые
пошли домой. Дом был открыт. На столе стояли недопитые бутылки и закуска. На спинке стула висел пиджак. Я запустил руку в боковой карман и вытащил толстую пачку денег. Все деньги были на месте.
Слава, Богу!
По приезду домой я поделился с братом, отдав ему 200 рублей на погашение растраты.
записи начала 80-х. писал в стол. для себя.
