В представленной статье используются расшифрованные фонозаписи
российских немцев, проживающих в поселках Созимский и Черниговский Верхнекамского района Кировской области
с начала 1942 года. Данные фонозаписи были получены во время диалектологических экспедиций 2001 – 2003 г.г.
в северные районы Вятского региона, и в настоящее время составляют часть звукового фонда записей устной речи
жителей Вятки конца XX – начала XXI веков, имеющихся в Лаборатории вятских говоров Вятского государственного
гуманитарного университета и акустической базы данных "Русские диалекты” архива звучащей речи Рурского
университета г. Бохума (Германия).
Принудительные депортации как мера государственного принуждения применялись советской
властью практически с момента ее установления в 1917–1918 гг. Речь идет о политической ссылке, т.е. таких
переселениях, при проведении которых преобладали мотивы карательного характера и которые осуществлялись органами
государственной безопасности. В начале 1940-х годов основным признаком и критерием депортации населения в Советском
Союзе стал этнический признак.
Первые неудачи Красной Армии в войне с фашисткой Германией содействовали обострению
политической ситуации во многих районах бывшего Советского Союза, некоторой дестабилизации в межнациональных
отношениях. Сказывались здесь и результаты целенаправленной пропагандистской деятельности противника, которая имела
цель посеять вражду, недоверие между нациями и народностями. Правительство прибегает к новым акциям по депортации
для снятия напряженности и урегулирования назревавших конфликтов. Теперь вынужденной миграции подвергались не
отдельные группы населения той или иной национальности, а целые народы. Меры по пресечению приобретали непрерывный
характер. Альтернативы этим акциям не вырабатывались.
28 августа 1941года Президиум Верховного Совета СССР принял «Указ о переселении
немцев, проживающих в районах Поволжья», вследствие которого началась крупная волна депортации не только немцев,
но и многих народов Советского Союза. Следует заметить, что массовая депортация сороковых годов в бывшем СССР – это
новое «великое переселение народов» XX века, которое привело к тому, что целые народы оказались за считанные дни за
тысячи километров от своей родины. Навсегда были поломаны многие сотни тысяч людских судеб, был безжалостно
деформирован образ жизни, исторически сложившийся комплекс традиционной этнокультуры, менталитет и т.д.
К 1942 году лагеря ГУЛАГа заметно опустели и появилась острая нехватка рабочей силы.
По наряду ГУЛАГа в Вятлаг пошел этап поволжских немцев [Бердинских 1998: 144]. На новом месте жительства у
вынужденных переселенцев сразу возникли серьезные трудности. Мобилизованные поволжские немцы жили как заключенные
в зоне за колючей проволокой. Их прежние профессии часто оказывались невостребованными, жилье – ветхим, или
неспособным для жизни. В большинстве лагерей условия жизни и труда были катастрофическими. В Вятлаге НКВД с февраля
1942 по июнь 1943 года из 6977 заключенных немцев умерли 1186. Из-за истощения, дистрофии и по инвалидности лагерная
администрация освободила за это время 1308 «трудармейцев» или 18,7% заключенных [Кригер 2002: 95]. Надзор за трудовым
режимом был чрезвычайно строг. Работать, как известно, должны были все трудоспособные поселенцы. От обязательного
выполнения трудовой повинности освобождались только инвалиды, многодетные матери и дряхлые старики. Бригадиры и
мастера, под непосредственным началом которых трудились поселенцы, должны были незамедлительно докладывать коменданту
о каждом, кто не явился на рабочее место. Отказ от работы без уважительных причин приравнивался к преступлению,
которое жестоко каралось.
Вслед за переселением немцев в северные районы области последовало официальное
оформление их спецпереселенческого статуса. Значившиеся ранее в документах как «поволжские немцы» или «переселенцы»
они получили в январе 1945 года приставку «спец» и поступили под надзор местных комендатур НКВД. Следует отметить,
что характерной особенностью политической ссылки середины ХХ века является наличие собственной оригинальной системы
спецпоселений. Это не были тюрьмы или колонии в полном смысле этого слова, однако это были режимные объекты,
специально предназначенные для проживания и трудовой деятельности спецпереселенцев. Базовым элементом системы
спецпоселений являлся спецпоселок. Спецпоселками управляли комендатуры во главе с комендантами, обладавшими всей
полнотой власти. Все сотрудники комендатур являлись работниками органов государственной безопасности.
Из воспоминаний И. Б.Миссаль: «- Ну, что ж поделаешь, были под комендатурой.
Каждый месяц комендант приезжал. Он не здесь жил, а в Рудниках. Вот нас к нему и присоединили. К нам пришли и сказали,
что мы cпецпереселенцы теперь, и что домой мы никогда не поедем…» (О том что немцы будут на спецпоселении вечно
было объявлено в указе ПВС СССР от 26.11.1948 г.)
Вслед за поволжскими немцами в качестве мобилизованных немцев появились в Вятлаге
переселенцы с Украины и Северного Кавказа. А в январе – феврале 1942 года на Урал и в нашу область прибывает
многочисленное пополнение для трудармии из Казахстана и Сибири. В отличие от уральских трудармейцев, немцы здесь не
испытывали во время войны и особенно после войны притеснений со стороны местной власти и НКВД. Нормальные отношения
были у переселенцев и с местным населением. Благодаря исключительному трудолюбию и прилежности, немцы постепенно
завоевали полное доверие к себе.
Из воспоминаний О. Д. Гирш: «…. В Слободском вообще у нас был очень хороший
комендант. Он даже, как нас сюда привезли, приезжал… На пути встречались всякие люди. От всякой нации есть всякие люди…
У них была такая работа и мы это прекрасно понимали».
Из воспоминаний И. Б. Миссаль: « …Народу было людно, ой, народу было людно.
Как хорошо. Мы стали уже немного лучше жить. Карточки отменили и мы уже зарабатывали. Комендант у нас булл хороший,
но строгий. Вот он придет к нам в клуб на какой-нибудь праздник. Приостановит музыку и говорит: "Какой я богатый!
У меня, - говорит, - все есть: и немцы, и эстонцы, и болгары". И начинает пересчитывать всех. Весёлые праздники были,
потому что народ был разный, понимаете. Каждый что-то знал. И, вот, каждый старался на праздниках показать это, чтобы
всё прошло лучше, веселей…» (Следует отметить, что в спецпоселениях Вятлага кроме мобилизованных немцев были
советские болгары, венгры, румыны, финны, то есть все те советские нацменьшинства, которые происходили из стран,
напавших на СССР, а также прибалты и западноукраинцы, которых начали депортировать еще в 1940 году,
а продолжили сразу после войны).
Спецпоселения Вятлага имелись во всех северных районах Кировской области: Лузском
(бывший Лальский), Поломском, Нагорском, Омутнинском, Верхнекамском (бывший Кайский), Кирово-Чепецком и других.
В некоторых жило более 1000 человек. Например, в посёлке "Новый путь” в трёх километрах от станции Луза на речке
Луза в мае 1942 года было 1035 человек, а в декабре лишь 746. Людей тасовали как сырьё для великих строек. Так, на
15 апреля 1942 года Вятлаг имел 35 подразделений, где содержалось почти 20 тысяч заключённых и около 7 тысяч –
мобилизованных немцев. Немцы-трудармейцы были размещены в основном на ЛЗО (лесозаготовительный отряд) № 12. Кроме
того, небольшие группы от 100 – 150 человек размещены на 4, 6, 10, 13-м ОЛП (отдельный лагерный пункт)…
Мобилизованные немцы — на подкомандировке 3 ОЛП (600 человек), и сельхозподкомандировке
в совхозе № 2 (свыше 300 человек).
Паспорта у переселенцев отбирались, им выдавалась лишь "справка переселенца”.
Люди не имели права отлучаться за пределы посёлка без разрешения коменданта. Ежемесячно переселенцы должны были
отмечаться в комендатуре, а так же подчиняться любым распоряжениям коменданта. Брак, смерть, рождение ребёнка –
всё это фиксировалось только через комендатуру.
Вторая волна депортации граждан немецкой национальности проходила в 1945 – 1947
годах, когда в нашу область была направлена многочисленная группа российских немцев, известная под названием
"немцы – репатрианты”. Согласно справке управления КГБ при СМ СССР по Кировской области (1974г.), «после
окончания Великой Отечественной войны в течение 1945 – 1947 гг. в Кировскую область было выселено несколько
тысяч немцев, ранее проживавших в районах, подвергшихся временной оккупации немецко-фашистскими войсками. Многие
из них, как советские граждане, были репатриированы из Германии, Польши, куда они были вывезены по распоряжению
властей фашистской Германии или добровольно бежали с отступавшими гитлеровскими войсками»
Из воспоминаний Е. И. Мясниковой (Вагнер): «…Шли мы пешком по самой Сербии,
шли пешком. Затем нас погрузили в поезд. Привезли нас сперва в Польшу. В Польшу мы приехали в августе… и жили мы
там до января. В январе нас вывезли в Германию… Там уже был мой брат Иосиф, он ещё немножко поучился, а мне совсем
не удалось. Мне надо было работать... Нас привезли туда, кучками поставили. Стоим вот каждый со своей семьей. А они,
немцы…им же нужна была рабочая сила. А мы стояли втроём: мама и трое детей, никому не нужные. Пожалел какой-то
дедушка, взял нас к себе. Мы, конечно, и работали у него… Коров доили, свиней кормили,
в поле ездили…».
Как свидетельствуют участники событий, после окончания Великой отечественной войны
российским немцам говорили в Германии, что они поедут домой. Так как очень большое количество немцев было из
Причерноморья, то на вагонах составов крупными буквами было написано «На Одессу». На эту уловку клюнуло немало
немцев, мечтавших вернуться на родину, хотя они имели возможность остаться на Западе. Обманутых немцев довозили
до Сталинграда и на судах, на баржах отправляли вверх по Волге и Каме. В пути многие на перегруженных баржах умирали
от голода и болезней. Навсегда были поломаны многие сотни тысяч людских судеб. Под угрозу было поставлено само
существование этого национального меньшинства.
Из воспоминаний Е. И. Мясниковой (Вагнер): «…Наши пришли. Все побежали
регистрироваться. Добрые люди говорили нам: «Не спешите, не спешите, не пустят вас домой. Отправят в Сибир(ь)». Нет,
нет, домой надо. Что ты! Домой! Нас погрузили в поезд и мы приехали в Россию. У нас были документы домой. Но как
только мы границу переехали, в Брест-Литовске нас выгрузили всех. Все документы переоформили и сюда в Сибирь.
Домой даже и близко не подпустили… Это в Зуевский район. Село Мухино большое, дак, там совхоз большой был. Туда мы
приехали, там и работали. Работала всяко: и горшки лепила, и трактор водила, и хлеб косила, и лес валила. Это в
семнадцать лет я уже лес рубила со взрослыми наравне. И раз в неделю в комендатуру бегала, отметиться, что я никуда
не сбежала, что я еще здесь…».
Именно российских немцев было больше всего в послевоенные годы в девятнадцати
спецпосёлках Кировской области. Так, по данным 1951 года в 12 районах нашей области находилось 8893 спецпереселенца,
из которых немцы составляли 6696 человек (2246 семей), западных украинцев – 1657 человек (641 семья), крымских
болгар – 485 человек (149 семей) и т.д.
В 1955 году спецпоселенцы были, в основном, освобождены и вскоре получили паспорта.
Им запретили возвращаться в те области, откуда они были высланы, и требовать возврата конфискованного имущества.
И лишь в 1964 году было признано, что обвинения против немецкого населения страны были огульными. Но текст Указа
был опубликован только в «Ведомостях Верховного Совета СССР», и в нём снова подчёркивалась «забота партии и
правительства» о немцах. Было заявлено, что они обосновались в местах спецпоселений основательно и «нецелесообразно»
разрушать сложившиеся экономические зоны. Это был прямой запрет на выбор места жительства. Только Указ 1972 года дал
немцам возможность вернуться к родным местам. Однако небольшая часть российских немцев вернулась на родину в
Поволжье. К 1974 году с учётом детей от смешанных браков немцев в области оставалось около 1400 человек.
0
