|
Владимир Иванович Веремьев – человек необычайной и интересной судьбы. Работает он сейчас в отделе кадров Учреждения К-231, а его главное увлечение – изучение истории родного края. И ведет он своеобразную «Книгу Памяти».
Гелена Шмидт, его мать, была одной из многих немцев Поволжья, сметенных в свое время репрессией с обжитых мест. А вина их была в том, что немцами родились. Ее родина – село Штреккерау Зельманского кантона на Поволжье. Ее предки переселились в Россию еще во времена Екатерины Первой, отец погиб в годы первой мировой войны, воюя в рядах русской армии. – Сам я родился в сорок седьмом году, – рассказывает Владимир Иванович. – А «повивальной бабкой» стал кандидат медицинских наук, выпускник Тартусского университета, бывший главный санврач Крыма, узник Вятлага Харченко, по кличке «Усатый». Об этом я, конечно, узнал много позднее.
Надо сказать, что мать была замужем и раньше, на своей родине, но при репрессии мужа отправили в другой лагерь, а малолетних детей – на Алтай, в детдом. Мой отец, Иван Васильевич Веремьев, – родом со Смоленщины. В начале тридцатых годов работал секретарем райкомзема, затем – председателем правления колхоза имени Сталина. Был он старшим сыном в крепкой крестьянской семье, попавшей в период массовой коллективизации в разряд кулацких. Семья, тем не менее, вступила в колхоз, отца избрали председателем, но в 1936 году по доносу его с этой должности сняли, перевели главным бухгалтером, а вскоре арестовали как врага народа. Так он и попал в Вятлаг. Первую его жену немцы угнали на принудительные работы в Германию, а моего деда, Василия Ивановича Жулинова, по прозвищу Еремейи немцы в годы оккупации – за связь с партизанами. В проруби утопили.
Время, когда отец прибыл сюда отбывать свой десятилетний срок, совпало с великим пожаром, который случился в тридцать восьмом. Сотни гектаров леса уничтожил огонь, десятки километров железной дороги вывел из строя. На ее восстановлении и начал отсчитывать свой срок будущий отец. Здесь он и познакомился с Геленой Шмидт.
В суровых условиях начиналась жизнь Володи Веремьева. Семья ютилась в землянке, где весной и осенью скапливалась вода. Постоянная сырость, холод, скудная пища – все это обернулось для малыша трагически: начал он чахнуть на глазах родителей, стали отсыхать ноги – стремительно развивался туберкулез костей. Пригласили на «дом» хирурга из заключенных – Утцеля, и тот посоветовал родителям срочно упросить начальство отправить ребенка в ближайший тубдиспансер санаторного типа, сам же, в свою очередь, пообещал содействие тамошних знакомых врачей. Отец был на хорошем счету, и переговоры увенчались успехом. Пятилетнего Володю отвезли в ближайший санаторий Русский Турек, где он пробыл три года. Здесь же и отучился в третьем классе. К тому времени Веремьевы переселились в добротный рубленый дом, где было сухо и тепло.
Школа находилась в четырех километрах от Старцево, где они жили, детей возили туда и обратно на лошадях, правили ими женщины-заключенные.
Но истек срок «наказания», стали Веремьевы вольными поселенцами. Добрались сюда, своим ходом, старшие братья Володи – сыновья матери от первого брака. Один из них, Саша, быстро «исцелил» младшего братишку, который продолжал ходить на костылях. На глазах изумленного Володи он швырнул их в горящую печь. – А ну-ка, давай шагай сам!
И «чудо» свершилось: вначале робко, потом все уверенней, мальчишка пошел самостоятельно. А вскоре окреп настолько, что на равных гонял футбол со сверстниками.
От той давней болезни осталась сейчас едва заметная хромота.
После окончания школы Володя поступил в Кировский педагогический институт (в армии служить не пришлось), закончив обучение, получил диплом преподавателя истории.
В шестьдесят девятом году переехал в п. Лесной – бывшие сокурсники по институту перетянули. Подыскалась и работа – художественным руководителем в Доме культуры. А талантами Владимир Иванович не обделен: поет, декламирует. И довольно успешно – дважды ему было присвоено звание лауреата Всесоюзных смотров-конкурсов.
Позднее его пригласили в политотдел исправительного учреждения – лектором, а теперь – в отделе кадров. Семья, двое дочерей. Национальность – русский.
Довелось ли ему побывать на родине матери, отца, не появилось ли желание уехать отсюда?
– На родину жить совсем? А зачем? Каким бы ни был этот край – суровым, болотистым – здесь моя родина. Здесь похоронен мой отец, здесь лежат в земле две тысячи земляков моей матери из Поволжья, здесь родились мои дети. Родину не выбирают.
Н. Лобода.
«Прикамская новь», 1997 г.
| 
